Третьи лица и третейский суд: российские проблемы - I

20.11.2012

Карабельников Б.Р.

профессор МВШСЭН, член Суда LCIA

Часть II, Часть III, скачать в PDF

Введение

В современной отечественной специальной литературе проблеме участия третьих лиц в третейском разбирательстве и правам этих лиц на возражение против приведения в исполнение решения третейского суда посвящено немало публикаций[1]. Тем не менее, количество проблем только растет, и тем самым оправдывает повышенное внимание ученых к этой тематике.

Российские государственные суды, объективно перегруженные работой сверх всякой меры и постоянно жалующиеся на перегрузку, тем не менее не желают разделить бремя правосудия с судами третейскими. Напротив, они постоянно препятствуют деятельности третейских судов, ведут против них публичную кампанию, имеющую своей целью опорочить негосударственное правосудие, связать его в сознании обывателя с криминалом[2]. Задает тон такой кампании сам Председатель ВАС РФ профессор А.А. Иванов, не скрывающий своего намерения поставить третейские суды под контроль властной вертикали[3]. Нет нужды объяснять, что предложения Председателя ВАС РФ, если они будут реализованы, сделают третейских судей такими же послушными «винтиками» государственной машины, какими являются и судьи государственных судов, что, кстати, отдадим ему должное, признает и сам профессор Иванов[4].

Кроме того, следует вспомнить и странный запрос в Конституционный Суд[5], в котором Президиум ВАС РФ поставил под сомнение самое право на существование третейского правосудия – к счастью, Конституционный Суд позицию ВАС не поддержал, выпустив очень сильный и аргументированный судебный акт, в котором подтвердил законность существования третейских судов в целом и их право рассматривать споры о недвижимости в частности[6].

Неожиданно получив отпор в Конституционном Суде по делу об арбитрабильности споров о недвижимости, ВАС перенес центр тяжести своей борьбы за собственную монополию на правосудие по коммерческим спорам на третьих лиц, всемерно расширяя и поощряя их участие в оспаривании решений третейских судов, причем в этом он достаточно спорным образом опирается на правовые позиции, сформулированные Конституционным Судом. Это весьма опасная тенденция, ведь консенсуальное начало третейского разбирательства как раз основано на том, что только стороны третейского соглашения участвуют в разбирательстве и вправе оспаривать решение третейского суда – включение в процесс третьих лиц в качестве самостоятельных участников без согласия сторон арбитражного соглашения невозможно[7], на этом основано российское законодательство о третейских судах, как внутренних, так и международных.

Согласно подп. 1) п. 1 статьи 36 Закона Российской Федерации «О международном коммерческом арбитраже» от 7 июля 1993 года (далее – Закон о МКА), в признании и приведении в исполнение решения международного коммерческого арбитража может быть отказано «по просьбе стороны, против которой оно направлено», т.е. участника третейского разбирательства, но никак не третьего лица. Немного другой текст, но основанный на той же логике, мы находим в пункте 2 статьи 34 Закона о МКА, регламентирующем отмену решений международных коммерческих арбитражей, вынесенных на территории России – право третьих лиц, в арбитраже не участвовавших, добиваться отмены арбитражных решений Законом о МКА не предусмотрено, такова логика ЮНСИТРАЛ, чей Типовой закон «О международном торговом арбитраже» был практически дословно имплементирован в нашем Законе о МКА, и стал образцом для рецепции еще почти в ста государствах. Нормы, аналогичные нормам статьей 36 и 34 Закона о МКА, мы находим в статьях 46 и 42 Федерального закона от 24 июля 2002 года № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» (Закон о ТС). Наконец, им соответствуют и положения частей 2, 3 и 4 ст. 239 АПК РФ.

По сути, новейшая судебная практика российских государственных арбитражных судов направлена на обход указанных законодательных норм и на лишение третейского разбирательства практического смысла. При этом следует выделить два направления для анализа поставленной проблемы: во-первых, это дела, в которых государственные суды рассматривают заявления об отмене или отказе в приведении в исполнение решений третейских судов, поданные частными лицами; во-вторых, это дела, когда с подобными заявлениями выступают публично-правовые органы и должностные лица. Оценив складывающуюся практику по обеим категориям дел, мы попытаемся сформулировать собственные выводы по поставленной проблеме.

Повторим, что опирается эта практика государственных арбитражных судов не только на субъективную волю ВАС РФ установить монополию на любое отправление правосудия в рамках единой вертикали власти, в которую не вписываются третейские суды, но и, как это было упомянуто, на правовую позицию Конституционного Суда. Рассмотрим эту позицию, к сожалению, с точки зрения академической тоже не вполне безупречную, подробнее.

Позиция Конституционного Суда

В своем важном Постановлении № 10-П КС указал следующее:

«6.2. В качестве средства правовой защиты от нарушений прав лиц, не являющихся сторонами третейского разбирательства и в нем не участвующих, в том числе при рассмотрении споров относительно недвижимого имущества, может использоваться и процедура выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.

В отличие от решений государственных судов свойством принудительной исполнимости решение третейского суда наделяется только после прохождения установленных процессуальным законодательством процедур получения исполнительного листа на его принудительное исполнение (экзекватуры). Указанные процедуры предполагают проверку на предмет надлежащего, основанного на законе формирования состава третейского суда, соблюдения процессуальных гарантий прав сторон и соответствия решения третейского суда основополагающим принципам российского права, т.е. на предмет соответствия данного частноправового по своей природе акта тем требованиям, которые предъявляются законом для целей принудительного исполнения.

Такая проверка осуществляется только государственным судом (общей юрисдикции или арбитражным) в процедурах, установленных процессуальным законодательством - главой 47 ГПК Российской Федерации и главой 30 АПК Российской Федерации - для выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда или международного коммерческого арбитража, и только если решение третейского суда не исполняется должником в добровольном порядке. При этом компетентный суд отказывает в выдаче исполнительного листа в случаях, указанных в статье 426 ГПК Российской Федерации, статье 239 АПК Российской Федерации и статье 46 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", в том числе если установит, что спор не может быть предметом третейского разбирательства в соответствии с федеральным законом и (или) решение третейского суда нарушает основополагающие принципы российского права.

Следовательно, если третейский суд при принятии решения об обращении взыскания на заложенное недвижимое имущество разрешил вопрос о правах и обязанностях лиц, которые не участвовали в третейском разбирательстве и не давали на него согласия, то данное обстоятельство является основанием для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, поскольку такое решение, во-первых, содержит постановления по вопросам, выходящим за пределы третейского соглашения, т.е. не соответствует закону, а во-вторых - нарушает основополагающие принципы российского права, к каковым в силу статьи 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации относится и право каждого участвовать в процессе, в котором рассматриваются вопросы о его правах и обязанностях.

Кроме того, в действующем механизме судебного контроля определение арбитражного суда по заявлению о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, которым был разрешен вопрос о правах и обязанностях лиц, не являющихся сторонами третейского разбирательства, и тем самым нарушен закон, под защитой которого находятся эти лица, может быть обжаловано в арбитражный суд кассационной инстанции в соответствии со статьей 42, частью 5 статьи 240 и статьей 273 АПК Российской Федерации непосредственно этими лицами».

Фактически в этом п. 6.2 Постановления № 10-П Конституционный Суд сформулировал три тезиса:

1. Вынесение третейским судом (в том числе и международным – добавим от себя эту мысль к мотивировке КС) решения «о правах и обязанностях лиц, которые не участвовали в третейском разбирательстве и не давали на него согласия» «нарушает основополагающие принципы российского права» (в терминологии Закона о МКА – публичный порядок Российской Федерации). С этим выводом спорить невозможно, он соответствует и букве, и духу законодательства о третейских судах и о процессуальном публичном порядке.

2. В рамках процедуры выдачи экзекватуры (если речь идет о признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения) или исполнительного листа (если речь идет о третейском решении, вынесенном в России) государственные суды сами по своей инициативе проверяют, не нарушает ли решение третейского суда основополагающие принципы российского права (публичный порядок). Этот вывод КС тоже совершенно бесспорен, данные нормы законов о МКА и ТС опираются на п. 2 ст. V Нью-Йоркской конвенции 1958 «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений», ставшей отправной точкой для всего принятого после него в рамках деятельности ЮНСИТРАЛ законодательства о третейских судах. Суд государственный должен ex officio проверить, не будет ли в результате приведения в исполнение решения суда третейского нарушен публичный порядок. А это, несомненно, произойдет, если решением арбитража по спору между, скажем, А и В, будут затронуты права третьего лица – С.

3. КС считает, что в действующем механизме судебного контроля уже предусмотрено, что определение арбитражного суда по заявлению о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, которым был разрешен вопрос о правах и обязанностях лиц, не являющихся сторонами третейского разбирательства, и тем самым был нарушен закон, под защитой которого находятся эти лица, может быть обжаловано в арбитражный суд кассационной инстанции в соответствии со статьей 42, частью 5 статьи 240 и статьей 273 АПК Российской Федерации непосредственно этими лицами. По нашему мнению, это не так, и тут КС допустил ошибку.

Статья 42 АПК наделяет третьих лиц, не участвовавших в разбирательстве спора в государственном суде, теми же правами, что и участников процесса, если государственный суд принял судебный акт об их (этих третьих лиц) правах и обязанностях. Этой же статьей прямо указано, что такие лица могут обжаловать такой судебный акт. На это право кассационного обжалования судебного акта по инициативе третьего лица, не участвовавшего в процессе, но предусмотренное АПК, опирается также и ст. 273 АПК, на которую ссылается п. 6.2 Постановления № 10-П.

Все это не имеет никакого отношения к третейским судам, т.к. касается только нарушения прав не привлеченных к участию в процессе в государственном суде третьих лиц судебными актами, вынесенными государственными судами. Конечно, враги третейских судов могут возразить, что без акта государственного суда решение третейского суда обязательным не становится[8]. Это, однако, не так. Окончательность решения третейского суда для участников третейского разбирательства непосредственно следует из норм статьи 40 Закона о ТС и статьи 35 Закона о МКА. Решение третейского суда можно (и должно) исполнять добровольно, т.е. вообще без обращения в государственных суд за выдачей исполнительного листа. Далее, есть немало примеров признания и приведения в исполнение решений третейских судов, отмененных государственными судами по месту их вынесения, но, несмотря на это, признанных и приведенных в исполнение за рубежом[9].

И, наконец, самый главный контраргумент: государственный суд не вправе пересматривать решение третейского суда по существу, т.е. в процессе выдачи исполнительного листа на решение третейского суда он не принимает судебного акта о правах и обязанностях кого бы то ни было, в том числе и третьих лиц. Он только исследует наличие или отсутствие оснований для отказа в выдаче исполнительного листа, исчерпывающий перечень которых сформулирован в законах о МКА и ТС. Запрет на пересмотр существа решений третейских судов не раз отражался в Постановлениях Президиума ВАС РФ[10].

Очевидно ошибочна и ссылка п. 6.2 Постановления № 10-П на часть 4 ст. 240 АПК – эта норма АПК никак не очерчивает круг лиц, которым предоставлено право кассационного обжалования решения государственного арбитражного суда о выдаче исполнительного листа на решение третейского суда. Вряд ли можно «пристегнуть» к этой норме третьих лиц, которые не участвовали в третейском разбирательстве, посредством ссылки на ст. 42 АПК – как указано выше, она вообще никак не связана с третейскими судами, а Глава 30 АПК, в которую включена эта статья 240, нигде не предоставляет никаких прав третьим лицам, не участвовавшим в третейском разбирательстве.

Впрочем, Конституционный Суд не впервые столкнулся с этой проблемой в Постановлении № 10-П: как указано в п. 6.1 того же Постановления,

«Применительно к оспариванию решений третейских судов в гражданском процессе в судах общей юрисдикции Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что часть первая статьи 418 ГПК Российской Федерации, в соответствии с которой решение третейского суда, принятое на территории Российской Федерации, может быть оспорено сторонами третейского разбирательства путем подачи заявления о его отмене, не предполагает запрет на подачу такого заявления лицами, не являющимися участниками третейского соглашения, если вопрос об их правах и обязанностях разрешен третейским судом (Определение от 18 декабря 2008 года N 1086-О-П). Приведенная правовая позиция в силу единой природы гражданского судопроизводства, осуществляемого судами общей юрисдикции и арбитражными судами, и необходимости обеспечения схожего уровня гарантий при рассмотрении этими судами дел одной категории в полной мере распространяется на производство по заявлениям об оспаривании решений третейских судов в арбитражных судах.»

Единство правовой природы гражданского судопроизводства несомненно, как несомненно и отсутствие в ГПК и АПК в настоящий момент оснований для оспаривания решений третейских судов со стороны лиц, которые в соответствующих третейских разбирательствах не участвовали, т.к. не подписывали третейского соглашения.

Впрочем, думается, что ошибочные ссылки КС на статью 42, часть 5 статьи 240 и статью 273 АПК РФ в п. 6.2 Постановления № 10-П, а равно и на ст. 418 ГПК в п. 6.1 того же Постановления просто излишни. Вполне достаточно ссылки КС на то, что исполнение решения третейского суда, создающего права и обязанности для третьего лица, не участвовавшего в третейском разбирательстве, противоречит основополагающим принципам российского права (публичному порядку), и отсутствие такого противоречия суды должны проверять сами, без участия в процессе указанных третьих лиц. КС совершенно справедливо сделал вывод о том, что существующее законодательство о третейских судах и АПК ставят преграду на пути нарушения решениями третейских судов прав третьих лиц, т.к. такое нарушение приведет к нарушению публичного порядка. Этого вполне достаточно, чтобы не бояться, что неподконтрольные государству третейские суды все у всех «отнимут и переделят».

Тем не менее государственные арбитражные суды всячески поощряют вовлечение третьих лиц в процессы о приведении в исполнение и оспаривании решений третейских судов. ВАС постоянно расширяет основания для участия третьих лиц в таких процессах, обосновывая это как ссылками на статьи АПК, не имеющие отношения к третейским судам, так и на соображения «высшей справедливости», не опирающиеся на какие-либо конкретные положения законодательства. Тем самым нарушаются нормы законом о МКА и ТС об окончательности решений третейских судов и причиняется существенный ущерб репутации частного правосудия.